Семейная история

Пишу по памяти, то что мне сегодня рассказывала баба Таня. Я не могла включить диктофон. И в этой записи потеряны ее слова (какие-то особенные на молдавско-украинском диалекте) И голос - ровный и спокойный. У нее удивительно четкая память. Она родилась в 29 августа 1930 года. Записываю 15 апреля 2015 г. Мои слова и комментарии курсивом.

Читать дальше.

 

- За что мне бог такие длинные годы дает? Чего я только не пережила и все не умру. А бог все дает и дает эти дни.

-          Так ты получается в Румынии родилась?

-          Нет в Бессарабии под Румынским (?гетто, гетман? – не поняла). Училась в Румынской школе до 3-го класса. Сейчас помню только как по румынски до 10 считать. Я старшая была у родителей. Братья, сестры все маленькие были. Вот вы сейчас все покупаете, а нам платичко новое раз в год дарили на пасху. Великий праздник. Мать ситца купит, платичек нашьет. Яички воском красили, трубочкой металлической нарисует узоры и в шелухе выкрасит. А мы красивые, в платьях новых. В войну, когда линия фронта близко подошла, нас эвакуировали на 30 километров. А потом когда русские пришли отца обвинили, что советского летчика убил. Судили и на 15 лет на Колыму отправили.

-          Подожди, выходит,  вы в оккупации были?

-          Не в оккупации, а на стороне фашистов в Румынии, нас на запад власти эвакуировали. Мы же хохлы, но паспорта, когда давали, писали, что украинцы. А потом Бессарабию снова в СССР вернули (напевает и улыбается, песню не смогла найти такую) «Бессарабию забрали - Свой порядок завели!» Потом всех с эвакуации вернули, держали на двух дворах загороженных. А отец не виноват был. Немцы сбили самолет советский, летчик катапультировался за три села от нас. И убили его там. А отца обвинили. Дед пытался нашего единственного коня продать, но не успел - все забрали. Отца когда увезли, мы с матерью в колхоз записались. Голод был страшный, засуха. Мать меня с малышами оставила, а сама вещи, какие были, понесла в город на продукты менять. А братья кушать просят, а у меня и нет ничего. Пойду к бабушке, а она казанок мамалыги даст сухой. Я его по горсточке разделю малышам, а сама голодная сижу. Больше недели матери не было, потом мешок кукурузной муки принесла, как дотащила? Да пряталась всю дорогу, боялась, что заберут, так и переживали голодные.  Как вернулась, мы поле наше 2 раза пропололи.
А 6 июня… или июля… ой не помню в 47 году. Нас всех загрузили в вагоны товарняки. 10 семей из нашего села признали врагами народа. Кто побогаче откупились. А отправлять, то все равно 10 семей. Ну и оправили тех, кто не спрятался. Семья была - родители как-то узнали, что высылать будут да спрятались, а детей дома оставили, думали не заберут. Так одних детей забрали увезли. Нас в вагоне 4 полных семьи было и девки и парни и ведро одно. Вот такую (с ладонь) щель в дверях. Не продохнуть. 16 дней везли. 6 эшелонов со всей Молдавии.

-          Представляю как страшно, вы же не знали куда вас везут.

-          Говорили на живодерню.

-          Ну это не экономично, в рабстве с вас хоть какая-то польза.

-          Да. Первый раз только в Уфе вагон открыли, дали супа жидкого. А потом уже в Курган. А у нас ни дома, ни теплых вещей, голые. Так увезли в поле, а пшеница вся яровая, озимую не сеяли тогда, поспевает поздно. На поле работали. Там дом был общий, все вповалку жили. Мать лежала, работать не могла, болела сильно. Еды давали хлеба (показывает с половинку ладошки) не сеяного как пластилин липкий. И гороховую кашу горсточку с прогорклым маслом. Потом сказали, что мы еще должны колхозу. Как мы первую зиму прожили (машет рукой). А потом я уже за деду Жору вышла. Плохо мы жили.

-          Я знаю, но все-таки почему ты за него пошла? Он нравился тебе?

-          Да кому я такая нужна была! Фашистка! Местные и не смотрели на нас!

-          Точно, вы же враги народа… А он тоже из репрессированных был?

-   Да. Они в районе жили, молдаване. Его отец купит свинью, а мясо продает дороже, что бы выжить. Его тоже посадили. А жену и детей с нами в вагоны. Жора на гагаузку из Глядянки засматривался, но ей отец не разрешил. А я с сестрой его дружила, она все говорила «Вот выходи за брата, будем вместе жить» Так и сошлись. А они беднее нас жили. Все что за лето заработали - дом купили 4 на 4 метра. В центре буржуйка. Их самих-то шестеро было. Жили беднее нас. Подруга моя с младшим братом на одной кровати. Да я Сашей беременная с Жоркой на другой. Двое маленьких на полатях. А мать с младшим у буржуйки на полу дерюгу стелили, фуфайку под голову, укрыться нечем было. Сильно она меня не любила. Мужики зерно воровали да продавали нам. Я с пузом уже, ведро зерна возьму да на дробилку несу, через день. Ей соседки говорят «Вот вас столько, вы чего, ее уже пузо на лоб с тяжестями гоняете» Как она кричала на меня. А Жора то все подготовил зыбку сшил, подвесил. С роддома нас с Сашей забрал. Но мне плохо там было. Мама то его: Саше свивальник навяжет, что бы ровненький был, головку перетянет бинтом, он даже пищать не мог. Я и сказала, ты или съемное жилье ищи или я к матери пойду с ребенком.

Ну нашел что-то, но мы месяц всего там жили. Нас потом к себе женщина забрала у нее туберкулез был. Работать не могла. Так мы ей не платили, за коровой ухаживали, так и жили. Она полатях лежит, я ей Сашу дам, а сама к корове. И не заразились, повезло наверно. А она знает уже что умрет. Сыну своему опекуна нашла, да попросила нас не гнать из дома, пока мы свое не построим. А потом весной сильный потоп был, попросила вынести ее «Воду посмотреть хочу» Вынесли. Посмотрела. Да на третий день и умерла.
А за лето мы сарай купили. Из тонких таких бревен, осень уже, я Володей беременная была, разведу глину в ямке на улице и обмазываю бревна изнутри, что бы теплее было. А соседка добрая увидела, как я во льду ковыряюсь, тазик дала, что бы дома глину заводить. Я все обмазать успела. Только мать побелила пока я в роддоме с Володей была.

Ревновал он меня страшно. Как то пришел знакомый его рыбачили они вместе. Попросил (коловорот, но она использовала другое слово) . Я Сашу послала с ним в сарай там сами и взяли. А Жора как узнал, что друг без него приходил - избил меня сильно. А наше село тогда в Кетовском районе приписано было (60 километров от Межборки, где они тогда жили). Он в суд на меня подал. Сашу подговорил. Но судья Сашу слушать не стала «Мы таких маленьких не берем в свидетели» И до суда я доехала, у меня денег хватило, а назад как ехать. На попутках добиралась. Доехала, а в дом зайти боюсь.

Другой раз после работы ноги мою, а он увидел «Что к хахалю собралась?» И давай бить, а я к соседке сбежала. Дверь то закрыли на щеколду. Но он Володю маленького за руку привел. Пришлось открыть. «Я бы если бы ее убить хотел. Уже бы убил» Схватил нож у соседки на столе лежал и замахнулся мне в голову. Соседка в голос заревела, да и Володя рядом. Пришлось уйти.

Стали землянку строить (я так поняла, что для скота). А матку (несущую балку)  нужно. Мальчишки то спали уже, я Нину в зыбку положила. И пошли в лес. Ночью воровать. Спилили сосну. Комель он взял, а я с другого конца. Я уже Лидой беременная была. Несем темно, ветки, спотыкаюсь, и боюсь, что нас услышат. Донесли. Смотрю, а Нина уже икает, задыхается – ревела все время, что мы ходили. Жора за другими бревнами сам пошел, а я осталась с детьми. И нет его и нет. Я не выдержала, побежала в лес. Шагну, да слушаю. Слушаю шорохи, вдруг навстречу идет? Так до сосны и дошла, а его нету там. Кричать не могу, боюсь заметят. И что делать не знаю. Потом уже услышала шаги да говорю «Я тут» Он и вышел ко мне. Заблудился. Ну снова взяли бревно да донесли. А за третьим он уже сам ходил.

А отец все это время письма писал. Пальцы на ногах отмороженные. В 57 их всех реабилитировали. Мама моя еще Веру родила в 41 год, как он вернулся. В Молдавию они вернулись. А наш дом там продали. Другие то дома тех 10 семей, где клуб сделали, где магазин. Им все вернули. А наш дом как вернешь? Он же проданный. Но тот мужик, что в нем жил, продать согласился и отец его выкупал. Собственный дом! А я тут осталась. Жоре то некуда возвращаться было да и дети у нас. Соседи потом отцу написали, что бьет он меня сильно. Отец приехал меня забирать. Жора на коленях у него ползал, прощения просил. А как отца проводили на гредер, да он в автобус сел. А автобус раз в день ходил. Назад идем говорит «Что, сука, не нужна ты им там» Еще до дома не успели дойти. А у меня Толя маленький на руках.

Его отец тоже вернулся, но с женой жить не стал, поселился у нас. Сторожем устроился днем дома, ночью на работе. Так он… как сейчас помню. Картошки нажарила, поели. Что осталась крышкой закрыла, да на печку поставила и говорю «Отец придет, поест». Жора как взвился «Ты, что заботишься, живешь с ним что ли!» Я аж обомлела, когда мне с ним жить, днем что ли? Ночью то отец на работе. Уж и сестра его все ему говорила «Что ты ее ревнуешь? Она у тебя: то с дитем на руках, то с пузом. Когда ей?» Все равно бил.

Ну а как разводились - Саша с Володей с ним остались. С Кургана с прокуратуры приезжали сказали «Забирай малышей, а мы проследим, что бы он старших не обижал» Да и Коля, младший мой умер. Так и уехала я в Молдавию Нину, Лиду и Толю забрала. А старшие с ним остались. Они писали мне, фотографии высылали. Володя в училище поступил. А летом пишет мне «Пришли денег, на дорогу, в гости к тебе поеду» Я нянечкой в садике работала. Послала ему 25 рублей. Приехал он, да так и остался. Я говорю «А учеба как же?» А он мне «Тут такое же училище, я напишу что бы документы выслали, переведусь». Написали, а они в ответ «Вы же забрали свои документы уже» Оказалось Жора подговорил Сашу, поехали в училище и Саша за Володю расписался. Я им пишу «Верни документы, это же твой сын, дай ему поучиться» Не вернул. Так Володя и остался неучем, потом в армию пошел, да по контракту, а все равно выше прапорщика не поднялся, без образования. Но я все ему прощаю (креститься).

А потом пришел инспектор тепловых сетей, которого я ждала и больше бабушка мне ничего не рассказывала. Я вот думаю: это у нас кризис? Это мы плохо живем?  Побойтесь бога! Или еще раз перечитайте этот текст.

29 декабря 1919 г. румынский парламент принял закон об аннексии (насильственное присоединение государством всего или части территории другого государства в одностороннем порядке) Трансильвании, Буковины и Бессарабии. Новый режим вызвал бегство из Бессарабии в СССР, страны Западной Европы и Америку за 10 лет не менее 300 тыс. человек, то есть 12 % населения. (Википедия) Среди этих 300 тыс. в Америку уехал и 17 летний отец бабы Тани. Потом он вернулся, как она сказала - по дому скучал. Да здесь ему точно скучать не пришлось. Война, Колыма, реабилитация, и все наживать заново. Но умер он в родном доме.

Механизмы репрессий » Операции в западных областях СССР

В конце 30-ых годов в состав СССР вошли такие области как Прибалтика, Молдавия, Западная Украина и Западная Белоруссия, Черновицкая и Измаильская области УССР. Уже через год в этих регионах развернулись операции по очищению населения от антисоветских элементов. Летом 1941 г. начались массовые аресты «социально чуждых» элементов и их насильственное выселение с мест постоянного проживания.

Аресту подлежали все те, кто был замечен в участии в «контрреволюционных партиях и антисоветских националистических организациях», а также бывшие помещики, фабриканты и зажиточные торговцы. НКВД ликвидировало и чиновников, а также бывших охранников и жандармов, большую часть руководства полиции и тюрем. Эти группы арестованных отправлялись в лагеря на срок от 5 до 8 лет. После окончания срока их предписывалось отправлять в ссылку на 20 лет в отдалённые местности.

Депортации подвергались и члены их семей. Также переселяли семьи тех, кого обвинили в участии в «контрреволюционных националистических организациях» и расстреляли, и польские беженцы, которые не хотели принимать советское гражданство. Эту группу людей отправляли в Казахскую ССР, Алтайский и Красноярский края, Коми АССР, Омскую, Кировскую и Новосибирскую области. Там люди должны были прожить не менее 20 лет.

По итогам 1941 года в лагеря было отправлено 19 тыс. человек, на поселение депортировали около 87 тысяч человек.

В различных регионах количество репрессированных разное. Больше всего людей пострадали в Западной Белоруссии – примерно 21 000 человек и в Молдавии, Черновицкой и Измаильской областях УССР - 30 389 человек. в западной Украине было репрессировано 11 093 человека, в Литве — 17 501, Эстонии — 10 016, Латвии — 16 900.